После публикации статьи о боевом пути моего деда, ко мне обратились родственники еще одного ветерана Великой Отечественной Войны, участника обороны Сталинграда, с просьбой разместить историю их отца на просторах Интернета. Я с огромной радостью и благодарностью выполняю эту просьбу. Это ещё одна из многих миллионов историй, которые складываются в единую героическую историю нашей Родины. Вечная Слава нашим Героям! Вечная Память!
Далее текст Людмилы Шехтер.
Уважаемый Илья, направляю вам свои заметки о папе и его портрет. Есть еще написанные им воспоминания о подрыве мельницы. Этот очерк был опубликован в 2000 году в центральной газете еврейской общины Белоруссии. Он достаточно большой и явно превосходит рамки сайта. Но мы все будем бесконечно счастливы, если бы удалось найти для него (очерка) место где-нибудь в Сети. Чтобы осталось… Пусть и не навечно. Спасибо вам за внимание и хлопоты.
Искренне ваша, Людмила Шехтер.
Воспоминания Людмилы и Аркадия Гольдфельдов, детей Александра Гольдфельда, участника исторической битвы на Волге.
Мы родились в семье фронтовика, участника Сталинградской битвы. Отец родился в 1921 году и принадлежал к поколению, которое было выбито, практически уничтожено войной. Много лет спустя советская статистика неохотно призналась, что к моменту окончания войны в 1945 году в живых осталось трое и
з каждых ста мужчин, родившихся в этом году! Его рассказы о войне были частью нашей жизни, мы с детских лет слышали их вместе с песнями времен войны, которые наш папа — действительно тот самый “ротный простой запевала” (по выражению Л.Утесова) — любил петь до самой своей кончины уже в XXI веке. Только став взрослыми, мы стали понимать, как же нам повезло, что мы вообще появились на свет, что не прервалась цепочка поколений — ведь отец мог погибнуть сто, нет — тысячу раз за эти 1418 дней войны.
Конечно же, любимой книгой в семье была “В окопах Сталинграда” Виктора Некрасова! Папа комментировал эпизоды, добавлял свои воспоминания, и мы узнавали, что называется, из первых рук, как предельно обнажается на передовой суть человека, о фронтовом братстве, крепче которого не бывает, о подлинной, а не казенно-плакатной дружбе народов ( в его воинской части был настоящий “интернационал”).
Он верн
улся домой после Победы в 25 лет, победитель, орденоносец, красивый и сильный. Женился на красавице Лизе, был толковейший инженер, что называется “от Бога”, прекрасный руководитель и организатор в машиностроительной отрасли. Прошел долгий жизненный путь вместе со страной, со всеми ее трагедиями, кампаниями, разоблачениями, реформами, очередями и т.д.
Растил детей и внуков, успел порадоваться прелестной правнучке. И все-таки было впечатление, что эти прожитые им послевоенные 60 лет почти не отложились в его памяти с такой силой и яркостью, как 200 суток у стен Сталинграда. Что уже никогда в своей жизни ему не довелось испытать такого накала эмоций и открытия вечных истин, как на крутом обрыве над полыхающей огнем Волгой.
Нам, его детям и внукам, трудно соединить в своем сознании образ нашего родного, мягкого и добрейшего человека с образом бесстрашного воина-“супермена”. Но он ТАМ был. Был! И значит, слова на мемориале Мамаева кургана и о нем, нашем папе: «Железный ветер бил им в лицо, а они всё шли вперёд, и снова чувство суеверного страха охватывало противника: люди ли шли в атаку, смертны ли они?»
Много лет мы уговаривали его записать свои фронтовые воспоминания, и как-то все не получалось…
Он написал только один эпизод: о подрыве мельницы, которая так и осталась невосстановленной в качестве символа непокоренного Сталинграда.
(Фото из семейного архива семьи Гольдфельдов)
Воспоминания Александра Гольфельда о боях в Сталинграде и подрыве мельницы, до сих пор стоящей в Волгограде, как памятник тем дням.
В жаркие дни летом 1941 года моя воинская часть, 216-я легкотанковая бригада, с боями отходила от г.Тарутино в Бессарабии. В районе г. Канева по железнодорожному мосту мы переправились на левый берег Днепра. Вскоре немцам удалось форсировать Днепр, и они продолжали оттеснять наши войска на восток. Мы заняли оборону в составе четвертого гвардейского механизированного корпуса под командованием генерал-майора Танасчишина.
Примерно с 20-го августа 1941 года бомбежки Сталинграда стали проводиться с немецкой педантичностью: в шесть утра с четырех сторон заходили на бомбежку до ста бомбардировщиков, и так до восьми вечера. А после восьми в н
ебе на большой высоте появлялся один тяжелый бомбардировщик, и его смертоносный груз с изматывающим душу воем обрушивался на город. Через час его сменял другой самолет, сбрасывавший осветительную ракету (солдаты прозвали ее “люстра”), и так с адской методичностью до самого утра. Город был весь в огне, уже не оставалось не только целых зданий, но трудно было обнаружить даже целый кирпич!
А потом начались уличные бои. В городе все канализационные люки были открыты, чтобы люди могли прятаться от артогня и бомбежек. На душе было очень тяжело из-за того, что немцы идут и идут на восток, а остановить их никак не удается.
Жара стояла страшная. Жарко было на земле, пылало небо, где шли интенсивные воздушные бои. Сталинград прикрывал полк истребителей, который базировался в Средней Ахтубе. Командиром полка был Василий Сталин.
Части, оборонявшие Сталинград, каждый день несли большие потери. И пока проблеска не было. У нас в окопных разговорах доминировала одна мысль: “Главное – его сейчас остановить.” Немец в это время сбрасывал листовки, где обещал утопить всех нас в Волге, а оставшихся в живых гнать до Урала, а там задушить газами.
Запомнились мне бои в районе памятника летчику Халзунову, где были нами отрыты те самые “землянки в три наката”, воспетые потом в песнях.
Особенно врезался в память день 4-го октября 1942 года – это день моего рождения! В этот день фрицы предприняли яростное наступление. В воздухе ревели армады самолетов, даже румынские бипланы на низкой высоте поливали свинцом из пулеметов, прижав нас к самому берегу Волги. Невзирая на звания и должности всех – и генералов, и полковников – что называется, “положили в оборону”.
И в этот критический момент у самой кромки воды появилось несколько батарей “катюш”, которые открыли огонь по врагу. Воспрявшие духом бойцы шутили: “сейчас появятся катюши, поднимут подол и начнут давать”. Этот каламбур возник из-за того, что “катюши” были накрыты брезентом, а перед залпом его снимали. Вот только залп “катюш” и спас всех нас, так как он накрыл атаковавшие нас мотопехоту и танки, которые по численности и огневой мощи превосходили наши силы в несколько раз.
В один из дней я получил задание: вместе с группой саперов взорвать мельницу. Погрузив более 500 кг тола в ящиках на полуторку, мы подъехали к мельнице, стали на плечах переносить ящики с толом и укладывать их вдоль основания её мощных стен дореволюционной постройки для того, чтобы в момент взрыва эти стены сложились. Немцы вели постоянный интенсивный огонь в этом районе, поэтому приходилось переносить ящики с толом короткими перебежками. Потом я, захватив катушки с телефонным проводом и электровзрыватели, добрался до этих ящиков, вставил электродетонаторы и возвратился в укрытие. Там я подсоединил провод к “адской машине
” и повернул рукоятку. Рвануло. Стены рухнули! Собрав оставшихся бойцов, я скомандовал отходить к переправе. Переправа была организована так, что на двух катерах СП 19 был положен настил, где могли разместиться четыре “студебеккера” или шесть ЗИСов. Я переправился на левый берег, послав донесение, что задание выполнено. Во время этой операции я был контужен и передвигался с огромным трудом.
А после войны было принято решение не восстанавливать мельницу, и оставить эти развалины как памятник войны.
Второй раз мне пришлось побывать в Сталинграде почти через 10 лет, в 1952 году.
Вокруг руин мельницы кипела жизнь, город вставал из пепла. На искалеченной, плотно нашпигованной смертоносным железом земле, упорно не хотели цвести цветы, не приживались деревья. Но сталинградцы верили в то, что им удастся залечить раны войны, и их дети будут жить в цветущем городе на крутом берегу Волги.
Александр Исаевич Гольдфельд, в годы войны – старший лейтенант-инженер
(Фото из открытых источников)
Биорафия, написанная Александром Гольдфельдом.
В 1939 году закончил среднюю школу с золотой медалью и поступил на первый курс Ростовского машиностроительного института. Через 2 месяца после начала учебы я был призван в ряды Красной Армии по приказу наркома Тимошенко.
Свою 
службу я начинал в городе Миргороде в 25й Чапаевской дивизии. В апреле 1941 года я был направлен с большой группой красноармейцев в летние лагеря в Бессарабии. В 4 утра 22 июня 1941 года на эти лагеря упали первые бомбы, были первые жертвы, много раненых.
Так началась моя военная одиссея, закончившаяся 9 мая в Праге, то есть прошагал я по дорогам войны от самого первого дня и до последнего.
После демобилизации я вернулся в свой институт, завершил прерванное войной образование (с “красным дипломом”), и потом много лет работал инженером на самом большом в СССР комбайновом заводе “Ростсельмаш”.
Награжден орденом Отечественной войны II степени, медалью “За оборону Сталинграда”, медалью “За отвагу”, “ За победу над Германией”.
